Архів новин
27 Квітня 2011
«Разрушена сама основа процесса модернизации»
По мнению д.т.н. профессора кафедры информационных технологий в металлургии Новокузнецкого филиала Томского политехнического университета Марка Школлера, угледобывающие компании сегодня не готовы к внедрению технологий глубокой переработки угля. Без целенаправленной политики государства в этой сфере революций ждать не стоит
— Какие технологии переработки угля, на ваш взгляд, приоритетны для внедрения — водоугольное топливо (ВУТ), получение продуктов глубокой переработки, обогащение энергетических углей, соотношение между флотационным и сухим способами обогащения угля?
— Здесь надо разделить вопрос по технологиям подготовки угля к использованию (обогащение и ВУТ) и технологии глубокой переработки угля. Развитие технологий обогащения будет актуально в любой перспективе. Ведь потребителю нужна органическая масса топлива. Альтернативой обогащению может быть только селективная добыча, когда потребителю поставляется не горная масса, а пластовый уголь. Но таковая в России не практикуется. Что касается какого-то соотношения сухого обогащения, чреватого потерей очень ценных мелких классов угля, количество которых при подземной добыче достигает 30 процентов, и флотации, то они должны быть составными частями единого технологического процесса обогащения. Технология ВУТ, по моему мнению, имеет перспективу только как часть угольного предприятия (шахты, ОФ) по утилизации шламов на локальных энергетических объектах.
Актуальность развития процессов глубокой переработки угля на любую перспективу существует с 1970-х. Сейчас она просто усилилась в связи с ресурсной ситуацией по всем видам органических энергоносителей и ценовым баллом нефти. В России сегодня существует только одна отрасль очень глубокой переработки угля — коксохимия (30 миллионов тонн кокса в год). Но она попала в руки собственников металлургических компаний, которые мирятся с ее существованием лишь в связи с неизбежностью производства кокса для доменных печей. Химические продукты этого процесса, в том числе и с высокой добавленной стоимостью (безальтернативные ароматические и полициклические углеводороды — сырье для оргсинтеза, электродной промышленности, физиологически активные вещества для противотуберкулезных и противораковых препаратов, сырьевые вещества для наноуглерода) их абсолютно не интересуют. Также как сотни потребителей кокса для недоменных нужд.
В настоящее время грядет повсеместное внедрение технологии производства чугуна с вдуванием пылеугольного топлива в горн доменных печей, что приведет к сокращению производства кокса и соответственно химических продуктов коксования на 20–30 процентов. По моему мнению, эти мощности надо было бы использовать для производства недоменного кокса и бездымного бытового топлива с сохранением и технологическим развитием химического крыла коксования.
Из других технологий глубокой переработки угля перспективы имеют процессы парокислородной газификации угля с получением синтез-газа для производства синтетического жидкого топлива, спиртов, парафинов и олефинов.
— На ваш взгляд, угледобывающие компании сегодня готовы к внедрению технологий глубокой переработки угля?
— Вопрос следует обратить к собственникам. По-моему, абсолютно не готовы. Это видно на примере СУЭК, основного добытчика в Канско-Ачинском бассейне. Развитие добычи бурых углей напрямую связано с внедрением технологий их облагораживания. Например, бурые угли с разреза «Березовского» поставляются на Рязанскую ГРЭС. Это все равно что возить трубу с ВУТ, так как их влагосодержание составляет не менее 30 процентов. Кроме того, наличие больших складов бурых углей у потребителя из-за его удаленности может служить отличным дополнением к горящим торфяникам. Тем не менее инвестиции в разработку технологий облагораживания (полукоксования), выполняемую красноярской фирмой «Сибтермо», идут ни шатко ни валко на протяжении многих лет.
По моему мнению, более готова к внедрению новых технологий переработки угля большая теплоэнергетика, поскольку всемирный вектор ее развития связан с использованием внутрицикловых схем подготовки твердого топлива к сжиганию на основе предварительной газификации, полукоксования и даже коксования.
— В какой мере федеральные и региональные власти могут способствовать более широкому внедрению новых технологий переработки угля?
— Развитие процессов глубокой переработки, на мой взгляд, может быть успешным только при очень солидном участии федеральных источников финансирования, так как они сопряжены с необходимостью выполнения колоссального объема НИОКР. Например, известная программа Clean Coal в США финансируется на 50 процентов из федерального бюджета. Особенность ситуации в России — в результате непонятной логики экономического реформирования исчезли технологические НИИ и проектные организации углехимического профиля, а в системе РАН их не стало еще в 60-х годах прошлого столетия. То есть разрушена сама основа процесса модернизации. Впрочем, не только в углехимии.
— Есть ли готовность отечественного потребителя использовать более качественные, но более дорогие углепродукты?
— Конечно, они готовы использовать продукты с высокой добавленной стоимостью. Все дело в цене. Не так давно была остановлена на целый месяц смолоперерабатывающая установка коксохимпроизводства на Запсибе, потому что «Русал» решил, что ему выгоднее покупать электродный пек для изготовления анодной массы в Китае. Сейчас положение восстановлено.
— В состоянии ли российское машиностроение обеспечить потребности в оборудовании для новых технологий?
— Насколько мне известно, положение в машиностроительной отрасли достаточно плачевное. Во всяком случае при строительстве новых объектов коксохимии машины для коксовых цехов полностью закупаются по импорту, так как специализированные машиностроительные заводы, КБ машиностроения и автоматизации, головной проектный институт «Гипрококс» остались в Украине. Оборудование для улавливания, переработки химических продуктов и экологического назначения, которое аналогично установкам химических и нефтехимических предприятий, вероятно, может быть изготовлено в России и частично в Кузбассе.
— Какие технологии переработки угля, на ваш взгляд, приоритетны для внедрения — водоугольное топливо (ВУТ), получение продуктов глубокой переработки, обогащение энергетических углей, соотношение между флотационным и сухим способами обогащения угля?
— Здесь надо разделить вопрос по технологиям подготовки угля к использованию (обогащение и ВУТ) и технологии глубокой переработки угля. Развитие технологий обогащения будет актуально в любой перспективе. Ведь потребителю нужна органическая масса топлива. Альтернативой обогащению может быть только селективная добыча, когда потребителю поставляется не горная масса, а пластовый уголь. Но таковая в России не практикуется. Что касается какого-то соотношения сухого обогащения, чреватого потерей очень ценных мелких классов угля, количество которых при подземной добыче достигает 30 процентов, и флотации, то они должны быть составными частями единого технологического процесса обогащения. Технология ВУТ, по моему мнению, имеет перспективу только как часть угольного предприятия (шахты, ОФ) по утилизации шламов на локальных энергетических объектах.
Актуальность развития процессов глубокой переработки угля на любую перспективу существует с 1970-х. Сейчас она просто усилилась в связи с ресурсной ситуацией по всем видам органических энергоносителей и ценовым баллом нефти. В России сегодня существует только одна отрасль очень глубокой переработки угля — коксохимия (30 миллионов тонн кокса в год). Но она попала в руки собственников металлургических компаний, которые мирятся с ее существованием лишь в связи с неизбежностью производства кокса для доменных печей. Химические продукты этого процесса, в том числе и с высокой добавленной стоимостью (безальтернативные ароматические и полициклические углеводороды — сырье для оргсинтеза, электродной промышленности, физиологически активные вещества для противотуберкулезных и противораковых препаратов, сырьевые вещества для наноуглерода) их абсолютно не интересуют. Также как сотни потребителей кокса для недоменных нужд.
В настоящее время грядет повсеместное внедрение технологии производства чугуна с вдуванием пылеугольного топлива в горн доменных печей, что приведет к сокращению производства кокса и соответственно химических продуктов коксования на 20–30 процентов. По моему мнению, эти мощности надо было бы использовать для производства недоменного кокса и бездымного бытового топлива с сохранением и технологическим развитием химического крыла коксования.
Из других технологий глубокой переработки угля перспективы имеют процессы парокислородной газификации угля с получением синтез-газа для производства синтетического жидкого топлива, спиртов, парафинов и олефинов.
— На ваш взгляд, угледобывающие компании сегодня готовы к внедрению технологий глубокой переработки угля?
— Вопрос следует обратить к собственникам. По-моему, абсолютно не готовы. Это видно на примере СУЭК, основного добытчика в Канско-Ачинском бассейне. Развитие добычи бурых углей напрямую связано с внедрением технологий их облагораживания. Например, бурые угли с разреза «Березовского» поставляются на Рязанскую ГРЭС. Это все равно что возить трубу с ВУТ, так как их влагосодержание составляет не менее 30 процентов. Кроме того, наличие больших складов бурых углей у потребителя из-за его удаленности может служить отличным дополнением к горящим торфяникам. Тем не менее инвестиции в разработку технологий облагораживания (полукоксования), выполняемую красноярской фирмой «Сибтермо», идут ни шатко ни валко на протяжении многих лет.
По моему мнению, более готова к внедрению новых технологий переработки угля большая теплоэнергетика, поскольку всемирный вектор ее развития связан с использованием внутрицикловых схем подготовки твердого топлива к сжиганию на основе предварительной газификации, полукоксования и даже коксования.
— В какой мере федеральные и региональные власти могут способствовать более широкому внедрению новых технологий переработки угля?
— Развитие процессов глубокой переработки, на мой взгляд, может быть успешным только при очень солидном участии федеральных источников финансирования, так как они сопряжены с необходимостью выполнения колоссального объема НИОКР. Например, известная программа Clean Coal в США финансируется на 50 процентов из федерального бюджета. Особенность ситуации в России — в результате непонятной логики экономического реформирования исчезли технологические НИИ и проектные организации углехимического профиля, а в системе РАН их не стало еще в 60-х годах прошлого столетия. То есть разрушена сама основа процесса модернизации. Впрочем, не только в углехимии.
— Есть ли готовность отечественного потребителя использовать более качественные, но более дорогие углепродукты?
— Конечно, они готовы использовать продукты с высокой добавленной стоимостью. Все дело в цене. Не так давно была остановлена на целый месяц смолоперерабатывающая установка коксохимпроизводства на Запсибе, потому что «Русал» решил, что ему выгоднее покупать электродный пек для изготовления анодной массы в Китае. Сейчас положение восстановлено.
— В состоянии ли российское машиностроение обеспечить потребности в оборудовании для новых технологий?
— Насколько мне известно, положение в машиностроительной отрасли достаточно плачевное. Во всяком случае при строительстве новых объектов коксохимии машины для коксовых цехов полностью закупаются по импорту, так как специализированные машиностроительные заводы, КБ машиностроения и автоматизации, головной проектный институт «Гипрококс» остались в Украине. Оборудование для улавливания, переработки химических продуктов и экологического назначения, которое аналогично установкам химических и нефтехимических предприятий, вероятно, может быть изготовлено в России и частично в Кузбассе.
