Архів новин
8 июня Людмилу Власову, подземную медсестру, выжившую в пекле беспрецедентной аварии на шахте имени Карла Маркса, вместе с другими енакиевскими горняками настигло страшное ЧП. На памяти специалистов это первый случай, когда в шаге от смерти на километровой глубине оказалась женщина. Тогда вся страна узнала, что на отечественных шахтах есть персонал в кокетливом платочке, а также имя выжившей подземной медсестры.
Она фаталистка. Любит повторять: кому суждено утонуть, тот не сгорит. Отец был забойщиком, а умер в больнице от аппендицита. Ее муж родом из Липецка, но встретились они на Луганщине, где каждый обретал профессию. Уже на второй день знакомства Ванечка сделал предложение, даже не предполагая, что первая и единственная любовь заведет его в проходку шахты имени Карла Маркса, а родина избранницы - небольшой горняцкий поселок под Енакиевом - станет и его родным краем. Молодая, подобно маме, больничной санитарке, и одноклассникам, грезившим тогда медициной, надела белый халат. Начинала акушеркой, а последнюю рабочую смену провела на горизонте 1000 метров.
Незаменимый человек
Призыв «Мужчины на фронте, женщины - в клеть, быстрей обушком сумей овладеть» родился сразу после освобождения Донбасса от фашистов. Отступая, захватчики оставили затопленные, разрушенные шахты. Чтобы их восстановить и дать стране уголь, требовалась грубая рабочая сила. Но на первых порах нередко приходилось опираться на женщин. Позднее, втянувшись в мирные будни, государство начало постепенно выводить их, безотказно-бесстрашных, с особо опасных, физически тяжелых точек на поверхность. Минула целая эпоха, но старожилы помнят: когда женщины работали на насыпке, возле ствола была чистота, веничком все подметено...
Дольше всех задержались работницы подземной телефонной связи, а нынешнее присутствие там медперсонала стало откровением даже для сотрудников Пенсионного фонда. Отчаянные, вроде Власовой, уходят на заслуженный отдых по первому списку. Ей назначали льготную пенсию еще 10 лет назад, и те, кто этим занимался, на тот момент искренне считали Людмилу Александровну последней из могикан. Ошибочка, однако, вышла.
- Когда открывали горизонт 850 метров, многие из поселковой больницы ушли туда в медпункт. Клети ходили плавно, не дергались, как сейчас. Будто в лифте приехала. Пять минут - и на глубине, спокойно и без потрясений. Но очень сковывали каска, самоспасатель, сапоги, с непривычки повернуться не могла, - вспоминает Людмила Александровна первые впечатления. - На «Скорой» привыкла, что всегда спешишь, бежишь, а здесь спокойно, вроде никому не нужна. Но осмотрелась: топчан, стеклянный шкаф с медикаментами и документами, неоновый свет, чисто... Надела тапочки, платочек и приготовилась оказывать помощь.
Шахта хлюпиков не жалует: с ноющим зубом, подскочившим давлением, прихватившим сердцем к сестричке обычно не приходят. Но если случаются ушибы, переломы рук или палец ненароком оторвет, с рядовыми горняцкими «царапинами» топают за помощью на своих двоих. Муж, Иван Владимирович, 32 года в проходке оттрубил, и тоже Бог миловал: перекрестит, бывало, она его перед сменой в спину - и обходилось. Но шахта норов все-таки показывала: случались переломы голени, позвоночника, травма глаза, сделавшая человека калекой. И гибли в ее смену, как же без этого за 20 подземных лет?! Но даже если что серьезное случится, без звонка сестрички работягу на-гора не выдадут и без ее подписи больничный не откроют.
Из ада - к свету
В ту роковую ночь Людмила Александровна составляла списки на профосмотр. Чтобы скоротать время, читала детектив и слушала, как «дышит» потолок. Там всегда что-то трещало или осыпалось. Но в этот раз, нагоняя страху, над головой беспрестанно гудело. Думая, звонить или не звонить горному диспетчеру, переоделась, схватила фельдшерский чемоданчик и выбежала. Увидела сплошную завесу пыли и... отключилась: наглоталась метана. Проверяя, кто уцелел, горняки обнаружили Люду в скрюченной позе, изо рта вперемешку с кровью шла пена. Всю жизнь она оказывала доврачебную помощь, а тут сестричку пришлось спасать. Но что они могли?! Отнесли под струю воздуха, положили на доски. Около трех часов была без сознания, но понемногу оклемалась. Повернуться не было сил, подняла руку и поняла: жива.
Таких на тысячной отметке набралось восемь человек. Масштабов аварии они знать не могли, зато хорошо изучили свое начальство и решили, что нечего зря теребить душу, поглядывая на часы. Рвануло-то в воскресенье на рассвете, в выходной никто работать не будет, значит, надо спокойно ждать понедельника. Тогда и зашевелятся.
- Никто не сквернословил, не паниковал. В кармане завалялось две конфетки, но там они и остались. Есть совершенно не хотелось, а питьевой воды в медпункте много. Лежали на топчанчиках и пытались шутить. «Люди за похудение деньги платят, а тут такая красота, бесплатно отдыхаем и худеем», - цитирует сестричка юмор «висельников». Видела бы она, как, сжимая кулаки, чтобы держать себя в руках, или смахивая слезы, мечется по шахтному двору ее Иван Владимирович, который за 34 супружеских года ни разу ее не обидел. Знала бы, что дочь Оля примчалась сама не своя из Донецка, и сынок Саша, потомственный проходчик, места себе не находит. Да это и хорошо, что были они в «разных измерениях»: пострадавшим спокойнее.
Свет, а вслед за ним и механика подъема Михаила Бурьяна они увидели через 33 часа после взрыва. Покидая преисподнюю, медработник Власова взяла журналы посещаемости и больничных листов, прихватила простенький пластмассовый будильник, который не сбился с хода, ну и, конечно, чемоданчик. Своим радикулитчикам она колола анальгин, а на горизонте 850 метров (там, думая не о людях, а об экономии, давно упразднили медпункт) оказала первую помощь стволовому, который пострадал больше всех и в беспамятстве бредил.
На поверхности и думать не думали, что выпадет такое счастье - спасти 24 человека. Сейчас они, борясь со стрессами и выравнивая самочувствие, кочуют по больницам. У кого как сложится жизнь, неведомо, но сестричка Власова в шахту больше ни ногой. Хотя поработать еще по специальности она вроде и не против.
В горняки идут от безысходности...
Врач, который занимается в Енакиеве профессиональной патологией, считает это рабочее место для Донбасса обычным. Медики всю жизнь работают по сменам, ночные бдения у них в крови. Перепад давления, конечно, дает о себе знать, и при Союзе подумывали признать сердечно-сосудистые заболевания профессиональными для шахтеров, но их «букет» и без того слишком велик. Отсутствие гигиенических условий для женщин тоже не в счет, по нашим меркам, ерунда. Без эмоционального напряжения и на земле шагу не ступишь. Повышенная запыленность для промышленных городов тоже норма. А с перепадом температур можно, говорят, бороться. Давным-давно Власову на рабочем месте проведал цеховой врач. «Ой, как тут у вас холодно, и чаю не предложишь», - сочувственно удивился доктор.
- Что с собой возьму, то и моя личная гигиена, и горячее питье. Внизу-то ничего не вскипятишь, печечки нет, а с термосом не навозишься. Предпочитала сидеть на «диете»: хватало сухарика, конфеты или яблока. Но холод зимой ничем не перебьешь. Обстановка специфическая: ни землю, ни небо не видишь. И это в порядке вещей, - самокритично характеризует свое рабочее место Людмила Александровна. - В горняки люди идут от безысходности, у нас больше нигде не заработаешь. Это передается по наследству. Прыгали с мужем по сменам, ни детей, ни друг друга не видели. Мне мама хорошо помогала, и все равно я постоянно страдала от недосыпа. Пенсию мне назначили 620 гривен! Поэтому при зарплате в одну тысячу, конечно, продолжала работать, но говорю откровенно: «Нечего в той шахте делать. Молодежи туда идти не стоит...»
Ирина КОЖЕНЦОВА. Фото автора.
